— Опять эти грязные намеки? — удивился Саня, наконец-то устроившись, как ему нравится, и щелкая зажигалкой. — И было-то раз, да и во сне, я ж рефлекторно…
— Рефлекторно дрочи в туалете, — постаралась оставить за собой последнее слово Анька, — мы с тобой почти кровные родственники, и так уж слишком много тебе позволяю, что б еще и туда залезал…
— А ты его уже удочерила? — подхватил тему Сёма.
— Усыновила, — поправил Варлам, — для удочерения у него пол не тот…
— Зато наклонности соответствуют, — не сдавался Семен.
— У самого тебя наклонности, — обиделся, было, Саня, но его поспешила утешить Анька:
— Убратила я Саньку, понятно, бестолочи?
— А "убратила" это как? орально или… — округлил глаза Сёма.
— Побратила, если тебе так нравится, — отрезала Анька, — вот он теперь мне, как брат, потому, пусть о глупостях не думает.
— Если детей не делать, ничего страшного и с кровными родственниками нет, — авторитетно заявил со своего края постели Варлам. — А мы, кажется, тут детей делать не собираемся.
— Я бы собралась, да только с кем? — съязвила Анька, оживившись от словесной перепалки. — От вас, как отцов, толку нет, да и кто, кроме генетической экспертизы, определит автора? А экспертиза таких денег стоит, что у вас их в жизни, даже во сне, не будет. А не будет экспертизы, не будет и уверенности. А если никто из вас не уверен, то никто и не женится, а я незамужней рожать не буду, бзик в меня такой.
— Ну, кто-нибудь женится… — неопределенно сказал Варлам, — мы же к тебе хорошо относимся…
— Если хорошо относишься, то женись, — потребовала Анька, приподнявшись на локте и глядя на Варлама.
— Не могу, увы, — ответил он, — мне генетическая карта не позволяет. Если попаду в ЗАГС, то оттуда меня увезут только на стерилизацию.
— И хочешь, что б я после этого от вас кого-то рожала? — фыркнула Анька. — Названный братец, генетический обломок и неизвестной породы зверек, который тихо молчит…
Немного обидевшийся за неизвестного зверька Сема поелозил по простыне, подымая голову:
— А чего это я должен говорить?
— Женишься на мне? — продолжила матримониальные домогательства Анька.
— После Варлама, пожалуйста.
— Про Варлама уже слышали, ему генкарта не позволяет. Саня — брат по жизни и по документам, не зарегистрируют. Остаешься только ты, — сурово приговорила Анька.
Несмотря на всю шутливую подоплеку разговора, периодически возникавшего между мальчишками и девушкой, Сема невнятно замычал, растерявшись, не зная, что ответить, что бы не спровоцировать друзей.
— Ага, вот так-то! — торжествующе констатировала Анька. — Как детей заводить, так не с кем, как замуж пойти, так не за кого, а как просто перепихнуться, так желающих тут полный дом… Кстати, вот у меня все резинки кончились, может, кто-нибудь все-таки покажет себя мужчиной, одолжит хотя бы? А то мне таблетки воровать из аптек как-то не с руки, да и если попадусь — загнетесь здесь без женской ласки и хозяйского пригляда…
— Мы резинками не пользуемся, затратное это дело, — сурово приговорил Варлам. — Если только наркошами прикинуться и брать их бесплатно вместе со шприцами. Но там, при раздаче, секут, попадем на карандаш — вовек не отмазаться, да еще дознаватели тут будет шарить день через день.
— А как же вы друг дружку удовлетворяете без резинок? — ехидничая, поинтересовалась Анька. — Вот бы посмотреть, да покомментировать, как вы…
— Ну, и когда это мы чего комментировали? — возмутился Саня.
— Да постоянно, — отрезала Анька. — Особенно ты.
— Клевета…
— Правда…
Перебранка грозила затянуться и превратиться в детскую войну, когда "он ее по голове горшком, а она его по заднице совочком", но Саня, успокаивая названную сестру, протянул Аньке остаток сигареты и банку-пепельницу, что бы не тянуться за ней через полкровати.
— Подлизываешься, — подозрительно сказала Анька, принимая подарок. — Смотри у меня…
— Тебе же нравится, когда подлизывают, — двусмысленно заулыбался Саня. — Даже если это я…
— Мне много чего нравится, — согласилась вдруг Анька.
Она замолчала, вспомнив, как совсем недавно познакомилась с милой девушкой, постарше себя, но совершенно неопытной в жизни, особенно в той ее части, что касалась отношений между собой женщин. И такой, как показалось, доверчивой и простодушной, что даже не верилось, что такие еще бывают в это буйное и ни в чем не ограничивающее время. Вот только пока дальше посиделок в дешевой кафешке и прогулок вечерком в скверике дело не двинулось. Ну, не приглашать же подругу в этот бедлам с тремя озабоченными, вечно голодными и ленивыми мальчишками, которые квартирку покидают в самых редких случаях, когда без этого просто не обойтись? "Вот довелось же родиться на свет любящей и мужиков, и баб, — с легким унынием подумала Анька, — нет бы, как все нормальные, ножки развела, удовлетворилась, свела и успокоилась…до следующей случки…"
Примолкнув и вытягивая последние капли дыма из окурка, Анька размышляла, куда бы в следующий раз повести новую подружку, и как было бы хорошо, если бы мальчишки свалили из квартиры, хотя бы на сутки, а уж с остальными проблемами будущей встречи она справится и сама… Мечты затуманивали голову, утяжеляли веки, заставляя забыть об окружающий обстановке, шебутных мальчишках рядом с ней, на одной постели… забыть и забыться… всего-то на несколько секунд покинуть эту комнату, перенестись в сладкое предвкушение…
Во сне
Топот тяжелых ботинок и удар по входной двери прошел как-то мимо сознания, скользнул по касательной и исчез. В подъезде день через день и шум, и драки, и поножовщина случается. Стучат в их, ближайшую от входа, дверь все, кому не лень, бывает и ломятся, но дверь, металлическая, крепкая, сдерживала любой напор, вот только не такой. По квартире, будто тараканы со света по щелям, разбежались-рассыпались бойцы в бронежилетах, с короткими чернеными автоматами, лица спрятаны под шлемами с темными забралами, движения мягкие, осторожные и очень уверенные. "Кухня — пусто… ванна-сортир — пусто… комната — пусто… спальня — вперед".
Приподнявшийся на звук Саня улетел в угол комнаты, не успев ничего сообразить, от одного лишь прикосновения к его плечу прикрытой кожаной перчаткой руки "ликвидатора". Варлам, распластавшись у края лежбища, полузадушенный, прихваченный за горло, успел поднять руки в рефлекторной попытке освободиться, но получил несильный, но чувствительный удар по бицепсам и безвольно закатил глаза, пытаясь поймать хоть малую толику воздуха. Успевший вскочить со своей дальней половины постели Семен замер, раскинув в стороны руки, как пришпиленная иголками бабочка, под гипнотизирующим взглядом сразу тройки стволов, сопроводивших его движение. С Аньки сорвали одеяло и резким движением дружных рук перевернули головой к ногам Варлама, и она распласталась маленьким жалким лягушонком посреди постели, в сбившихся трусиках, задравшийся выше пупка футболке, еще не отошедшая от сна, ошеломленная тихим, но могучим вторжением и ослепительным светом фонарей.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
